‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Защитник вятских храмов

Борис Талантов погиб в кировской тюрьме, но не отрекся от веры...


Борис Владимирович Талантов известен многим на вятской земле и в России. О нем неоднократно писали газеты Вятской епархии, о нем сказано в недавно изданной книге священника Александра Балыбердина «Безумие: хрущевские гонения на вятской земле», в «Истории Русской Церкви» (кн. IX, стр. 412). В 60-е годы ХХ века Талантов встал на защиту вятских храмов, благодаря его деятельности некоторые храмы избежали печальной участи закрытия и последующего разрушения. На протяжении почти десяти лет мне посчастливилось быть знакомым с ним, много раз говорить на разные темы, он на всю жизнь запечатлелся в моей памяти.
Борис Талантов родился в 1903 году в селе Воздвиженском Костромской губернии. Его отец Владимир Иванович Талантов служил священником на небольшом приходе. В семье отца Владимира было семь детей. Борис Владимирович любил ходить в храм, где помогал отцу за Богослужением. В 1920 году он окончил школу и работал в своем селе библиотекарем. В 1922 году, скрыв свое происхождение, поступил учиться в Московский межевой институт (в настоящее время Государственный университет землеустройства). После окончания института он с 1932 года стал жить в Вятке (здесь и далее все города названы историческими именами — В.З.). Работал в педагогическом институте, преподавал высшую математику, астрономию, черчение, был хорошим преподавателем, его любили студенты, на одной из фотографий он заснят с группой выпускников института, которые пригласили его сфотографироваться на память. Борис Владимирович всегда открыто ходил в храм, ни от кого не скрывал своих убеждений, за что в 1954 году был уволен из института «по состоянию здоровья», ему дали II группу инвалидности и пенсию 260 рублей (по курсу 1961 года 26 рублей), у него были больной позвоночник, больное сердце, но он еще мог работать. Борис Владимирович устроился на работу в филиал заочного энергетического института, откуда его уволили в 1958 году за письмо в «Правду», в котором он писал о беззакониях во времена культа личности. При прощании ректор сказал, что Борис Владимирович прекрасный преподаватель, но под давлением партийных и других органов он вынужден его уволить. С этого времени Борис Владимирович больше нигде не работал.
Первый раз Борис Владимирович Талантов пришел в наш дом летом 1959 года с Сергеем Вячеславовичем Сорокиным, знакомым моих бабушек. Моя бабушка Александра Ивановна Капустина и ее сестры Олины Евдокия Ивановна и Мария Ивановна родились в селе Быстрице Орловского уезда в крестьянской семье, окончили Татьянинскую женскую гимназию в городе Орлове. В гимназии Закон Божий им преподавал отец Михаил Тихоницкий, ныне святой новомученик, о котором бабушки рассказывали много хорошего, жалели его как невинно убиенного в 1918 году. После окончания гимназии сестры работали учителями начальных классов. В 50-е годы бабушки были на пенсии, занимались домашним хозяйством, нянчили внуков и ходили в храм. Александра Ивановна и Евдокия Ивановна пели в хоре.
В 30-е годы мои бабушки познакомились с Сорокиным. Он был верующим, в детстве иподиаконствовал в кафедральном соборе у вятских Архиереев. После окончания сельхозинститута он работал над диссертацией, в Быстрице у него была лаборатория, где бабушка Александра Ивановна некоторое время была лаборанткой. Сергей Вячеславович стал бывать в нашем доме. Он и познакомил моих бабушек с Талантовым, с которым был знаком несколько лет. Борис Владимирович был невысокий, худощавый, носил очки, так как был близорук, бороду в то время не носил, одежда была скромной. Он в наше село приехал впервые, был у нас несколько дней. Вдвоем они ходили в храм, совершали прогулки по окрестностям села, видели колхозные поля, которые, увы, не радовали глаз. Он познакомился с отцом Константином Гулиным, который служил в нашем храме с 1950 по 1981 год, с  друзьями нашего дома, с местным художником и нашим родственником Георгием Яковлевичем Жаворонковым. Борису Владимировичу понравился наш храм, неторопливое, уставное Богослужение отца Константина, который полностью сохранил устав, сложившийся при отце Серафиме Суторихине и ранее. Он стал изредка приезжать в наше село, иногда вместе с женой Ниной Агафангеловной, они исповедовались и причащались в нашем храме.
В то время набирала обороты антирелигиозная кампания, начатая после XXI съезда КПСС. Впервые был запрещен Великорецкий Крестный ход. Борис Владимирович говорил, что такая политика ошибочна, она ведет к разделению общества.
Мне было семнадцать лет, я только что окончил школу, с большим интересом я слушал все, о чем рассказывал Борис Владимирович. Он мог цитировать отдельные места из Священного Писания. В юношеские годы у него был Новый Завет небольшого формата, с которым он не расставался и читал в свободную минуту. Он рассказывал о своем отце и брате Серафиме, погибших в сталинских лагерях в 30-е годы. Он давал точные оценки происходившим событиям, которые были противоположны тому, что мы слышали в школе. Многое я слышал впервые и в первый раз видел человека с таким уровнем знаний.
В детстве я любил ходить в свой храм. Я думал, что наш храм самый красивый, так как в те годы даже Серафимовский собор в Вятке выглядел скромнее. Моя мать и бабушка были учителями в школе, поэтому ходить в храм приходилось с оглядкой, находились «доброжелатели», доносившие в район о нашей семье. Однажды к нам в дом пришли работники РОНО. Одна женщина посадила меня к себе на колени и стала расспрашивать, как мне живется и что мне рассказывают бабушки. Мне было пять лет, и взрослые меня заранее предупредили, что можно говорить, что нет. Я сказал, что с бабушкой разучил басню Крылова «Ворона и лисица» и рассказал ее. Ничего интересного для себя работники РОНО не узнали.
У нас дома Борис Владимирович читал свою статью о моральном разложении советского общества. На многочисленных примерах он изобразил жизнь его различных слоев: рабочих, крестьян, интеллигенции. Еще в то время он говорил о росте преступности, алкоголизма, особенно среди молодежи. Причины разложения общества он видел в том, что государство строило свою жизнь не по заповедям Божиим, а на основе теории марксизма-ленинизма. Дети воспитываются атеистами, у них нет стержня, который дает человеку вера в Бога, и никакой «Моральный кодекс строителя коммунизма» при отсутствии страха Божия не поможет в воспитании нравственности у подрастающего поколения. Он предупреждал: если народ не повернется лицом к Церкви, его ждет полная деградация и вымирание.
Он говорил, что главное — воспитать у детей любовь к Богу и послушание родителям, это очень важно в будущем, при создании детьми своих семей. Родительские оценки их избранников и дальнейшей судьбы точнее, так как у них есть житейский опыт. Не зря в старое время родители подбирали супругов своим детям, и зачастую такие семьи были крепче семей, созданных по любви, разводы были редким явлением. Если бы теперь дети слушались своих родителей, то они избежали бы многих ошибок.
При наших встречах Борис Владимирович всегда находил время поговорить со мной, несмотря на свою большую занятость. Он был очень тактичным, интеллигентным человеком, говорил просто, ровным спокойным голосом, его было приятно слушать, он не навязывал своего мнения собеседнику, не ощущалось его превосходства в образовании, разницы в возрасте, мы с ним общались на равных. Мы говорили о религии, о Церкви, на все возникавшие у меня вопросы он отвечал, советовал, что нужно прочитать, у него были энциклопедические знания. В те годы я полностью прочитал Библию. С его помощью я смог постепенно вернуться в Церковь.
Начиная с Пасхи 1961 года я старался чаще ходить в храм, но это не всегда удавалось. Я поступил учиться в Электротехнический институт связи в Санкт-Петербурге, мне хотелось затеряться в большом городе, и это удалось, я спокойно ходил в храм. На праздник Петра и Павла в 1961 году я поехал в Вятку, в Серафимовский собор, впервые ночевал у Талантовых. Борис Владимирович и Нина Агафангеловна приняли меня радушно, интересовались быстрицкими новостями и жизнью знакомых. В дальнейшем я часто бывал у них с ночевкой.
Бывая в алтаре Екатерининского собора, я ближе познакомился с Владыкой Поликарпом — очень добрым, приветливым, простым человеком. Он прослужил на Вятской кафедре всего пять лет, в ноябре 1962 года его перевели на Архангельскую кафедру. Многие верующие приходили попрощаться с Владыкой перед его отъездом, жалели, что он покидает вятскую землю. Я переписывался с ним все последующие годы до его кончины 23 августа 1989 года, был у него в Архангельске на Пасху 1964 года. Во время учебы в институте в дни экзаменов Владыка помогал мне своими молитвами, все экзамены я сдавал успешно, не знал ни одного провала.
Кампания по закрытию храмов в Вятской епархии имела свои особенности. По сравнению с другими епархиями здесь было значительно больше храмов, поэтому действия властей при их закрытии были более ожесточенными. Вятичи не сидели сложа руки, были массовые выступления верующих в защиту храмов (в селах Рои Арбажского района, Коршик Оричевского района и других). В центральные и местные органы власти шел поток заявлений с подписями тысяч верующих за сохранение храмов. Люди, пережившие жестокую войну, бывшие фронтовики, инвалиды, их жены и вдовы, зачастую работавшие в колхозах за символическую плату, лишались последнего утешения — храма Божия, где они могли помолиться за живых и усопших, принять необходимые им Таинства, — они не хотели с этим мириться.      
В большинстве случаев закрытие храмов осуществлялось по одному шаблону. Первым шагом был перевод священника из храма, намеченного к закрытию, в другой храм или лишение его регистрации уполномоченного по делам религий за какую-нибудь незначительную «провинность». Другого священника в храм не назначали, уполномоченный всячески препятствовал этому назначению. Храм оставался без священника несколько месяцев, иногда лет, в течение которых местные власти разгоняли церковный совет. Затем властями принималось решение о закрытии храма на основании того, что двадцатка малочисленна или ее нет совсем и приход не подлежит регистрации (самоликвидировался). Здание храма передавалось колхозу или местному совету (под клуб), интерьер храма и купола безжалостно разрушались.
Активные прихожане и члены церковного совета сразу же после прекращения службы в храме начинали обращаться в различные инстанции с заявлениями и письмами, в которых требовали возобновления службы в храме. Чаще всего один-два человека из прихожан или членов двадцатки ехали в Москву и ходили по разным учреждениям. В основном это были пожилые люди, порой малограмотные, без элементарных юридических знаний. На помощь пришел Борис Владимирович, он писал им юридически грамотные и аргументированные заявления. В целях конспирации их кто-нибудь переписывал у него на квартире. По просьбе Бориса Владимировича я тоже переписывал письма верующих, подготовленные им. Двери дома Бориса Владимировича были открыты для всех, я часто встречал у него людей из разных сел нашей области. Тем, кто ехал в Москву, он объяснял, как лучше добраться до нужного учреждения или гостиницы. Верующие из отдаленных сел епархии узнавали о Талантове в Серафимовском соборе, их направлял к нему сторож Дмитрий Иванович. Борис Владимирович всегда был в курсе всех дел, происходивших в епархии, в любое время мог сказать, какие храмы действующие, какие закрыты и какие собираются закрыть. Спасению вятских храмов от закрытия и последующего разрушения он отдавал все свое свободное время. Порой только по одному из закрываемых храмов ему приходилось писать множество писем в разные учреждения. Эту колоссальную работу, посильную небольшому учреждению, он выполнял один. Никакой платы за свои услуги не брал, все делал во славу Божию. Часто, бывая у него, я приглашал его на несколько дней пожить у нас в Быстрице, отдохнуть от городской суеты — зачастую он отказывался от таких приглашений, так как в это время ждал «ходоков» из какого-нибудь села, хлопотавших о своем храме.
Наш Троицкий храм в Быстрице спокойно пережил 1961 год. В начале 1962-го храм был снят с учета в Министерстве культуры как памятник архитектуры. Верующие сразу поняли, что будет дальше. Георгий Жаворонков написал большое письмо в Министерство культуры, в котором обосновал ценность архитектуры и живописи храма и просил спасти его от разрушения, к письму были приложены несколько фотографий храма. Министерство культуры не изменило своего решения, и храм остался незащищенным.
27 апреля 1962 года, в Великую пятницу, во время вечерни с выносом Плащаницы в храм пришли работники районной пожарной инспекции. Они осмотрели помещение и выдвинули целый ряд требований, до выполнения которых службы в храме были запрещены, несмотря на то что заканчивалась Страстная седмица, впереди был Светлый Праздник, сотни верующих были лишены Пасхальной радости. Отец Константин со старостой храма обратились за советом к Талантову, он предложил им сразу отправлять в Москву заявление с подписями верующих и пока не выполнять требований пожарной инспекции. Его совета не послушали, решили выполнить все требования пожарных, чтобы скорее открыть храм. Были вырезаны старинные кованые решетки из окон, чтобы в случае пожара молящиеся могли эвакуироваться через окна (с южной стороны храма высота от земли до окна около десяти метров), с большим трудом пробита северная стена теплого храма и сделан запасной выход, забиты досками окна на колокольне, чтобы туда не залетали птицы. Но вместо открытия храма пожарные инспекторы потребовали еще и сделать большой водоем, запрудив речку под горой в двухстах метрах от храма. Это абсурдное требование пожарных отказались выполнять, с помощью Бориса Владимировича было написано письмо Хрущеву, подписанное сотнями верующих, и отправлено в Москву. Оно было доставлено адресату, и в июне в храме были возобновлены Богослужения. Исполнилось предсказание инока Анании (в народе его звали Влас), сказанное им в 30-е годы при посещении нашего села, что храм в Быстрице не закроют. Храм уцелел в 30-е и 60-е годы ХХ столетия, в 2004 году отметил свое 250-летие.
В нашем Оричевском районе подобный случай был в селе Спас-Талице, где пожарная инспекция также запретила служение в храме. Одна прихожанка, доставившая в Москву письмо, написанное Талантовым, с подписями верующих, смогла попасть на прием к Хрущеву, который пообещал ей, что, когда она вернется домой, храм будет открыт. Обещание было выполнено.
В селе Истобенске храм по какой-то причине остался без священника, село было богатое, прихожане скинулись и дали взятку уполномоченному, который разрешил перевод в их храм отца Аркадия из села Злобина, расположенного неподалеку от нового города Кирово-Чепецка, не имевшего своего храма. Храм в Злобине был закрыт, уполномоченный «убил двух зайцев»: получил взятку и не снизил показателей по закрытию храмов. Борис Владимирович не одобрил действий истобян, сохранивших свой храм за счет другого.
Были закрыты храмы в Адышеве, Монастырщине, Пищалье. Несколько лет шла упорная борьба за храм Зосимы и Савватия (памятник архитектуры) в селе Коршик, самое активное участие в ней принимал Борис Владимирович, но храм не смогли отстоять, в 1963 году он был закрыт и превращен в клуб.
В 1962 году Борис Владимирович и многие вятичи защищали от разрушения Феодоровскую церковь, построенную на высоком берегу реки Вятки к 300-летию дома Романовых. Власти города решили снести ее, объединив два городских прихода, на месте храма сделать набережную. Верующие просили передать им вместо закрываемого храма Успенский собор Трифонова монастыря или любой другой из закрытых храмов. Они неоднократно обращались в центральные и местные органы власти, но все их обращения были напрасны.
В одну из осенних ночей иконостас храма был разобран и все имущество вывезено в Серафимовский собор, эту «работу» поручили учащимся ПТУ. Храм стали постепенно разрушать, некоторое время обезглавленный остов храма «украшал» вид города. В Вятке вплоть до начала 90-х годов остался действующим только Серафимовский кафедральный собор, небольшой храм не мог вместить всех молящихся, так как к прихожанам храма присоединялись верующие, приезжавшие из сел, где храмы были закрыты. В соборе в воскресные и праздничные дни стали служить три Литургии, летом окна храма были открыты, люди стояли на улице и молились.
Из восьмидесяти действовавших в епархии храмов в1957 году после хрущевских гонений сохранились только тридцать четыре. Каждый из закрытых храмов вятичи защищали всеми возможными способами, но борьба была неравной и, к сожалению, не всегда успешной. И если бы не усилия Талантова, если бы храмы никто не защищал, то атеистические власти закрыли их все.
К сожалению, в настоящее время Бориса Владимировича Талантова знают только как церковного диссидента конца 60-х годов, а его деятельность в качестве защитника вятских храмов от разрушения осталась неизвестной для многих. Документов, написанных его рукой в защиту конкретных храмов, сейчас уже не найти, так как они все переписывались, возможно, специалисты могут определить его авторство по стилю изложения и другим признакам, необходимо подробнее изучить эту сторону его деятельности и отразить в истории Русской Церкви.
Борис Владимирович помогал всем людям, обращавшимся к нему в их житейских делах, в основном это были жилищные вопросы. Когда я готовился поступать в институт, то, несмотря на свою большую занятость, он находил  время и помогал мне по математике, проверял мои сочинения по литературе. Борис Владимирович не одобрял механическое запоминание множества математических формул, он показывал, как можно, зная несколько основных, быстро вывести из них другие необходимые формулы.
Талантов разбирался в политике государства. Он выписывал газеты «Правду» или «Известия», слушал радио (старенький «Рекорд 47»), свои и зарубежные радиостанции, которые часто глушили, и тогда прием их был невозможен, телевизора в доме не было. Сопоставляя всю полученную информацию, он делал свои выводы, которые затем  в большинстве случаев подтверждались. В то время он знал много того, что нам всем стало известно лишь в конце 80-х — начале 90-х годов.
В то время в Вятке жило много семей, сосланных из южных районов России во время коллективизации. Общаясь с ними, Борис Владимирович знал и анализировал события 30-х годов. Он говорил, что вместе с политзаключенными необходимо реабилитировать всех раскулаченных, но это произошло только в 90-е годы, многие пострадавшие не дожили до этого дня. Он говорил, что февральскую революцию помогли сделать англичане, а октябрьская сделана на немецкие деньги, что после прихода большевиков к власти началось закрытие монастырей, в которых было удобно устраивать концлагеря (стены крепкие, никто не сбежит).
Я был потрясен случаем, рассказанным Борису Владимировичу одной женщиной из «ходоков». Этот случай рассказал ей отец, находившийся при смерти. Вскоре после революции его со своей лошадью на какое-то время мобилизовали на работу в Вятскую ЧК. В одну из ночей чекисты погрузили на его сани большой ящик и приказали ехать к реке. Подъехали к проруби, ящик открыли, и он увидел трех связанных священников, которых чекисты бросили в прорубь и поехали назад. По дороге они пригрозили крестьянину: если он кому-то расскажет о том, что видел, с ним сделают то же самое. Всю жизнь ее отец держал это в тайне.
Борис Владимирович предполагал, что советский строй и КПСС могут в один момент разрушиться, при этом СССР развалится на отдельные государства. Нам, молодым, в то время не верилось, что это может произойти, самое могучее государство с его армией и другими силовыми структурами казалось таким прочным, что его невозможно разрушить, однако жизнь подтвердила его предположения.
Когда его спрашивали, что будет, если закроют все храмы, Борис Владимирович говорил, что последует гнев Божий и случится какая-нибудь катастрофа (война, стихийные бедствия и тому подобное) или произойдет смещение Хрущева и изменение политики государства в отношении Церкви.
Вспоминая о годах учебы в Москве, Борис Владимирович говорил, что ему пришлось скрывать свое происхождение и все время быть начеку. Однажды кто-то из земляков донес на него в институте, и его вызвали к ректору. В лучшем случае его могли исключить из института, в худшем — сообщить о нем в ЧК. Перед тем как идти к ректору, он зашел в храм и горячо помолился, беда его миновала, ректор оказался порядочным человеком и после разговора с ним порвал заявление доносчика, которого позднее исключили из института за неуспеваемость.
Жить ему приходилось трудно, питался впроголодь, ходил в плохой одежде, дырявой обуви, однажды, когда ему было совсем невмоготу, он случайно встретил на улице своего родственника, который его накормил и дал денег. Он ходил на Богослужения в московские храмы, в Храм Христа Спасителя, бывал на службах Святого Патриарха Тихона, про которого говорил, что он был скромным человеком, ездил на службы в собор не в автомобиле, а в открытой извозчичьей пролетке.
Борис Владимирович очень просто объяснял слово праведность — нужно всегда и везде говорить только правду и никого не обманывать, говорил, что мы все изоврались настолько, что не замечаем за собой этого греха. Последние слова не могут относиться к нему. Когда мы все жили двойной и тройной моралью — думали одно, говорили второе, делали третье, — он всю жизнь прожил по правде. При всех коммунистических вождях ходил в храм, никого не боялся, ни от кого этого не скрывал, и Бог его хранил. В пединституте бывали случаи, когда студенты спрашивали преподавателей общественных наук, почему такие ученые, как Павлов, Войно-Ясенецкий (святой Архиепископ Лука) и наш Талантов — верующие, — преподаватели не всегда могли найти ответ на этот вопрос. Борис Владимирович ходил на Богослужения в воскресные и праздничные дни в Серафимовский кафедральный собор (его дом находился недалеко, на противоположной стороне улицы), с его здоровьем это было нелегко, так как в храме было душно и тесно. Талантов регулярно исповедовался и причащался Святых Христовых Таин, он был известен многим прихожанам храма, старушки ласково звали его «наш Борюшка». Иногда он заходил в сторожку к Дмитрию Ивановичу и разговаривал с приходившими туда богомольцами.
У Талантовых было трое детей: две дочки и сын Глеб. Когда дети учились в школе, они летом ходили всей семьей отдыхать в Заречный парк, который в то время был очень красивый, был пруд, дети играли на лужайках, отдыхали на природе от городского шума и суеты. В 60-е годы с родителями жили Глеб и внучка Оля, школьница, старшие дочери жили отдельно своими семьями. Все члены семьи были приветливыми, радушными, никогда не ссорились друг с другом, добрым словом встречали всех, кто к ним приходил. Жили они в двух смежных комнатах двухэтажного дома на втором этаже, в настоящее время этот дом снесен. Единственной ценностью в доме были книги, библиотека была не очень большая, но в ней были все необходимые книги: религиозная, классическая, историческая, техническая литература, малая энциклопедия и другие книги. Питание было простым, без деликатесов, соблюдались посты и постные дни, вина на столе не было даже в большие праздники.
Летом 1963 года я поехал в Санкт-Петербург сдавать вступительные экзамены в институт. Перед отъездом Борис Владимирович рассказал мне об особенностях институтской системы образования, советовал, как сдавать экзамены, не расстраиваться, если не удастся поступить с первого раза. С Божией помощью мне удалось в тот год поступить в институт. Встречи с моим наставником стали редкими, домой я приезжал два раза в год во время каникул, при наших встречах Борис Владимирович рассказывал о событиях, происходивших на вятской земле за последнее время, изредка мы писали друг другу, через меня он обменивался письмами с Сергеем Вячеславовичем.
14 октября 1964 года был снят со всех своих должностей и отправлен на пенсию Никита Сергеевич Хрущев (сбылись предположения Бориса Владимировича!), верующие с радостью приняли эту весть, надеясь на изменения к лучшему в церковной жизни. Прекратилось массовое закрытие храмов, уполномоченные по делам религий не лишали регистрации священников по собственному произволу. Однако многое, потерянное в годы правления Хрущева, вернуть было невозможно, власть осталась атеистической. Оставались закрытыми тысячи храмов, отобранные у верующих в годы гонений, при совершении треб записывались паспортные данные прихожан и сообщались на места их работы, хозяевами в храмах оставались старосты, зачастую назначенные под давлением партийных и советских властей, остались и другие искажения в церковной жизни, навязанные в годы советской власти. Борис Владимирович и другие верующие города неоднократно обращались к властям по поводу возвращения им Успенского собора Трифонова монастыря, но все обращения были безуспешны. Талантов говорил, что вначале нужно добиться возвращения Успенского собора, а затем всего монастыря, в котором восстановить монашескую жизнь, открыть в нем Духовную семинарию, предприятие с территории монастыря нужно убрать.
Борис Владимирович создал капитальный труд о взаимоотношениях Церкви и государства в годы советской власти. К сожалению, его работа не сохранилась, с целью конспирации он давал ее по частям на хранение своим знакомым. Он писал письма от своего имени в редакции газет, в разные государственные учреждения, в Московскую Патриархию. Многим известно открытое письмо вятских верующих (составленное Талантовым) Патриарху Московскому, в котором описывались многочисленные беззакония, происходившие при закрытии храмов, о нарушениях в жизни Церкви, о том, что некоторые наши иерархи, будучи за границей, в своих выступлениях искажают истинное положение Церкви и верующих в СССР. Его обращения во многие адреса почти всегда оставались без ответа. В 1966 году он переправил за границу письмо верующих, и его передавали зарубежные радиостанции. Таким способом он хотел донести правду о положении Церкви и верующих в СССР до всех живущих в России и за рубежом. Во время холодной войны наши противники использовали разные способы в целях ликвидации коммунистического режима в нашей стране, в том числе диссидентское движение и материалы Бориса Талантова, тем самым  подставив его под удар. Когда он был лишен свободы, то деятели из зарубежья даже не попытались спасти его.
Публикация трудов Талантова за границей не прошла для него безследно. Его вызвали в КГБ и предложили официально отказаться от написанного, с чем он не согласился, его продержали там целый день. У него был произведен обыск и изъят рабочий архив, областная газета напечатала лживую статью «С открытым забралом». Управляющий епархией Епископ Иоанн приехал на квартиру к Борису Владимировичу и разговаривал с ним строго. Первая их встреча произошла в 1964 году, тогда Архиерей вызвал его к себе в управление и имел с ним разговор по поводу писем в Москву, при прощании он сказал: «Да благословит Вас Бог, но не на такие подвиги».
Епископ Поликарп очень хорошо относился к Талантову, знал о нем во время своего управления Вятской епархией и не препятствовал его деятельности. В 1970 году я встречался с Владыкой Поликарпом в городе Александрове, где он жил на покое. Мы говорили о Талантове, в это время он был в заключении, Владыка жалел его, говорил, что напрасно он связался с заграницей и из-за этого пострадал. Борис Владимирович был готов к этому подвигу, когда знакомые или родные говорили, что его могут арестовать, он отвечал, что за правое дело, за веру и Церковь можно пострадать.
В сентябре 1967 года семью Талантовых постигло большое горе, скончалась Нина Агафангеловна. Она была верной помощницей и единомышленницей своего мужа в его нелегкой жизни, переживала за него, страдала гипертонической болезнью; возможно, переживания последних лет ускорили ее кончину.
Последний раз я видел Бориса Владимировича 24 августа 1968 года. Я окончил институт и был направлен на работу в город Жуковский Московской области в НИИ Приборостроения на должность инженера-конструктора. Я принес Борису Владимировичу весть о том, что наши войска вошли в Чехословакию. Он не одобрил действий наших руководителей, вмешивающихся в жизнь другого государства. Я был у них весь день, вечером уехал в Быстрицу, не ведая, что виделся со своим наставником и учителем в последний раз. Спустя несколько дней я уехал в Москву на работу.        
Через год, будучи в отпуске, я уже не мог увидеть Бориса Владимировича, по доносу из Москвы на него завели «дело» и осудили на два года лишения свободы. Советский «самый справедливый и гуманный» суд не пожалел 66-летнего серьезно больного человека и не захотел дать этот срок условно. Талантов чувствовал, что не доживет до освобождения, и в суде попрощался с родными и знакомыми.
Скончался Борис Владимирович 4 января 1971 года в тюремной больнице, не дожив нескольких месяцев до своего освобождения. Его сын Глеб Борисович рассказал, что в этот день он был в больнице, видел отца и разговаривал с ним, а вскоре после возвращения домой ему позвонили из больницы и сказали, что отец скончался. Отпевали Бориса Владимировича в Серафимовском соборе, было много знакомых, прихожан собора, давно знавших его. Похоронен Талантов на кладбище в селе Макарье. Да упокоит Господь душу раба Своего Бориса в селениях праведных.
Подвиг Бориса Владимировича Талантова навсегда останется в нашей  памяти. Он показал всем пример мужества, доказал, что в далекой Вятке во время разгула произвола и деспотии властей с ними можно и нужно бороться, отстаивать свои права и убеждения. Жаль, что он не дожил до наших дней, когда нормализовались взаимоотношения Церкви и государства.
На вятской земле множество храмов возвращено верующим, построены новые, возрождается Трифонов монастырь. Тысячи вятичей и паломников со всей России ежегодно совершают Великорецкий Крестный ход, и власти не разгоняют его, а всячески помогают его проведению. Большой вклад в дело возрождения наших храмов вносит Митрополит Хрисанф, при нем епархия стала именоваться Вятской и имя революционера больше не произносится перед Престолом Божиим во время Богослужений. С Божией помощью встанет на берегу реки Вятки Феодоровская церковь, такая же красивая, как и прежде, и городу возвратят его подлинное имя. Мы верим, что из другой своей жизни Борис Владимирович видит все наши перемены, радуется, молится за нас. Во всех храмах Вятской епархии необходимо поминать мужественного исповедника Православия Бориса и, по возможности, рассмотреть вопрос о его канонизации, что в Русской Зарубежной Православной Церкви было сделано в 1981 году. Это будет способствовать объединению Русской Православной Церкви и Русской зарубежной Церкви.

Владимир Зыкин,

г. Жуковский Московской области

Рис. Валерия Спиридонова

22.02.2007
1098
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
3
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru